Магадан

   Время идет. Сегодняшний день становится вчерашним. После распада Советского Союза выросло уже новое поколение людей. Они не знают, как мы жили в СССР. Да и мы начинаем понемногу забывать. Я предлагаю Вам обычные эпизоды той жизни…

   Лето 1979 года я провел на Колыме.
   Двадцать пять студентов Новосибирского электротехнического института – студенческий строительный отряд. Мы должны были строить дома для оленеводов в поселке Сеймчан Магаданской области.
   Самолет ИЛ-18. Восемь часов полета от Новосибирска до Магадана. Под крылом самолета расстилалось бескрайнее зеленое море. Бесконечная тайга без каких-либо признаков цивилизации. Ребята смеялись – наверное местные медведи про человека не слыхали!
   Магаданский аэропорт «Сокол» встретил пасмурной и холодной погодой. Тайга, сопки. Дикая и суровая природа. До рейса на Сеймчан было много времени и мы поехали в Магадан. Магадан – небольшой город на сопках. После непродолжительной прогулки по центральной улице открылось Охотское море. Бухта Нагаева, корабли на рейде. От Магадана до Сеймчана еще 500 километров. Мы прилетели в Сеймчан ночью. Вокруг было светло, как у нас в пасмурный день. Магаданская область – это край летнего полярного дня и белых ночей. Разместились, устроились и в тот же день приступили к работе.
   Мы работали вместе с местными строителями. Работали везде, где был фронт работ: ставили опалубку и принимали бетон, отбойными молотками били отверстия в плитах, заматывали теплотрассы минеральной ватой, топили битум и заливали стяжку полов. Мы брались за любую работу, простоев у нас не было. Обычные строители заканчивали работу в пять часов вечера и шли домой, а мы продолжали работу до десяти-двенадцати часов ночи. Выходных тоже почти не было. В стройотрядах было принято работать много.
   Река Колыма от поселка была в нескольких километрах. В первый же свободный день мы отправились туда. Все были правильно одеты, обработаны репеллентами, но местные комары и оводы – это звери! Стоило зайти в заросли, как одежда превратилась в серую шевелящуюся шкуру.
   Мы вышли на берег. Колыма – сильная и мощная река, быстро несущая холодные воды между гор. Много раз мы слышали о Колыме и Колымском крае. А теперь стояли на берегу той самой Колымы. Мы умывались и брызгались колымской водой. Старались запомнить эти места. Колыма похожа на Енисей - те же быстрота, сила и холод, сжатые горами.
   В порядке шефской помощи мы отработали один день в райкоме комсомола. Отремонтировали местным комсомольцам столы и стулья. Девушка - секретарь райкома, напоила нас чаем и рассказала историю района. Сеймчан – центр Среднеканского района Магаданской области. Среднеканский район по площади почти равен Франции, а население его всего несколько тысяч человек.
   - Знаете ли вы, для кого строятся новые дома?
   - Для оленеводов.
   - Правильно! Для оленеводов-эвенов. В 1959 году на территории района был открыт новый народ. Он называется эвены. В 1925 году шаманы увели их от Советской власти. Эвены кочевали по тундре и не знали о великих делах страны. Однажды летчики увидели с высоты какие-то неизвестные стойбища. Оказалось, что там совсем дикие люди. Им дали соль, сахар, муку, спички и другие блага цивилизации. Они были так рады, что спросили: «Кого нам благодарить? Ну кого… Ленина наверное. Он нас к новой жизни привел!»
   С тех пор в каждой яранге эвенов есть красный уголок. Там висит портрет Ленина. Они ему молятся как Богу. Я недавно ездила к эвенам, вручала им значки «Молодой гвардеец пятилетки». Так они прикрепляют значок на кухлянку и ходят гордые как с орденом!

   Сеймчан был вполне цивилизованным поселком. Хороший аэропорт. Многоэтажные дома, приличные дороги, во всем порядок. Мы много общались с рабочими-строителями. Это были дружные и работящие люди. Они рассказывали:
   - Здесь действительно трудная жизнь. Зимой морозы бывают за 60 градусов. Лето короткое, вечная мерзлота. В одиночку тут не выжить, поэтому все помогают друг другу. Действует Северный Закон. На трассе остановилась машина – любой, встречный или попутный, обязательно остановится и постарается помочь. Так здесь поступают все и всегда. В поселке есть только одна улица, вернее переулок Северный, где Северный Закон не действует. Там на вечном поселении живут семьи басмачей и бандеровцев. Они злые, вы туда лучше не ходите.
   Надо ли говорить, что назавтра по пути с объекта мы прошли именно через эту улицу. Кособокие домишки, не в пример добротным северным постройкам. Высокие заборы, людей не видно, только какая-то женщина проводила нас неприязненным взглядом.
   В августе на День строителя начальство организовало нам экскурсию на золотой прииск. Прииск – это несколько двухэтажных жилых домиков под таежными сопками, небольшой рудник, отвалы породы, бульдозеры, экскаваторы, самосвалы. Золота мы не видели и самородки нам не попались. В разговоре никто из старателей не говорил слово «золото», там его называют просто «металл». Прииск ежегодно давал государству около двух тонн чистого «металла».
   На обратном пути мы уговорили водителя завезти нас в брошенный сталинский лагерь. Он был по пути, чуть в стороне. В этом лагере в 30-50х годах тоже был золотой рудник. Рассказывали, что там живет сумасшедшая старуха. Лагерь ликвидировали в 1956 году. Вскоре туда из Ленинграда приехала эта женщина. В лагере у нее погибли муж и два сына. Она приехала и осталась жить на месте гибели родных. Ставила капканы, выделывала шкурки, меняла их у охотников на припасы и много лет жила одна в этом месте.
   Мы подъехали к лагерю. Горная река, за ней две крутые сопки. В распадке между сопками бараки, хозяйственные постройки, входы в штольни, какие-то ржавые механизмы. Все почернело от времени. Какие-то ржавые лопаты, миски, чей-то истоптанный сапог, обрывки колючей проволоки. Выглядит все очень тягостно. После ликвидации лагеря прошло немного больше двадцати лет. Все постройки целы – хоть сейчас заселяйся. Кажется, люди просто ушли куда-то, но в любой момент могут вернуться. Мы никуда не заходили – что-то не пустило нас внутрь. Просто долго стояли и смотрели. Сталинский лагерь – конечная станция чьих-то судеб.
   В Сеймчане мы жили и работали два месяца. Дома оленеводов, районная поликлиника, хозяйственные постройки в совхозе, цех ЖБИ – вот неполный список наших объектов. Пришла пора продолжать учебу. Мы покидали Сеймчан, переставший быть для нас чужим.
   В последние дни августа аэропорт «Сокол» был полон студентов. Стройотряды возвращались со всех уголков Магаданской области. Студенты из Москвы, Ленинграда, Новосибирска. Все были в приподнятом настроении, легко знакомились, делились впечатлениями:
   - В Певеке снегом замело перевалы!
   - В заливе Лаврентия уже лед!
   Нам удалось познакомиться с Дальним Севером. На Колыме осталось что-то полезное, созданное нашими руками. Мы были горды этим.

Серебрянка

   Спросите знатоков военной истории – какие они знают части и соединения, отличившиеся в Великой Отечественной? Многие наверняка назовут Кантемировскую и Таманскую дивизии. Возможно вспомнят еще ряд других. Но бьюсь об заклад, что никто и никогда не назовет Богом забытый полк в далеком городке Восточного Казахстана. Между тем, там находился самый прославленный полк во всей Советской Армии.
   Если не подвела память, попытаюсь назвать его полное имя: 374 Гвардейский зенитно-ракетный орденов Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого, Александра Невского, Краснознаменный, Коростеньско - Померанский полк. Это был полк «Катюш». С боями он прошел от Сталинграда до Берлина. Участвовал в штурме Берлина. В музее части имелась карта командира полка с нанесенными целями для удара – Рейхстаг и Имперская рейхсканцелярия. До 1960 года полк стоял в предместьях Берлина.
   В 1960 году 374 Гвардейский пяти-орденоносный минометный полк перевооружился на ракетную технику и убыл из Берлина к новому месту службы. Новым местом стал город Серебрянск Восточно-Казахстанской области. Штаб полка расположился в Серебрянске, а ракетные дивизионы оседлали горные хребты вокруг Бухтарминской ГЭС.
   В 1960 году в Советском Союзе построили Бухтарминскую гидроэлектростанцию. Она находилась на реке Иртыш возле маленького городка Серебрянска. Когда ее проектировали и начинали строить, в СССР пели:
   Русский с китайцем братья навек!
   Так повелел человек!
   Плотину ГЭС соорудили высотой 90 метров. Хотели качать электроэнергию в СССР и Китай. Но пока строили, пока заполняли водохранилище, отношения с китайцами разладились. Электроэнергию в Китай решили не давать и водохранилище до верхней отметки не заполнять. Подняли зеркало воды только на 60 метров. Бухтарминское водохранилище не такое уж большое по площади, но по запасам воды в то время оно занимало восьмое место в мире. Это показалось опасно – враждебный Китай рядом. Для защиты Бухтарминской ГЭС советское правительство приняло меры.
   В 1980 году я побывал в Серебрянском полку. Студентов НЭТИ после четвертого курса отправляли на месячные военные сборы. Мы назывались курсантами, а сборы – стажировка или войсковая практика. География сборов была обширна – от Байкала до Урала. Мы ехали из Новосибирска на поезде, потом плыли по Иртышу в стремительной «ракете» на подводных крыльях, в Серебрянку приехали на автобусе, а в дивизион попали уже на машине.
   Заместитель командира полка рассказывал нам:
   - Если взорвать плотину ГЭС, то по Иртышу между гор пойдет волна высотой 60 метров. Она пополнится водами Усть-Каменогорского и Шульбинского водохранилищ. Смоет города Усть-Каменогорск, Семипалатинск, Павлодар. Затопит города Омск, Тобольск и Ханты-Мансийск. Обратная волна по Оби поднимет уровень воды в Новосибирске на три метра. Мы находимся здесь, чтобы этого не случилось. В 1971 году полк уже выполнял боевую задачу – сбил американский автоматический дрейфующий аэростат. Любят американцы баловаться всякими шпионскими штучками!
   Первый дивизион, куда нас определили, стоял на горном хребте. В обе стороны крутой спуск в ущелья. А по хребту можно довольно далеко идти. В дивизионе все как положено – ракетная позиция, станция разведки и целеуказания, хранилище ракет и пункт технического обслуживания ракет, казарма, домики офицеров. Плакаты: «Воин! Ты служишь на переднем крае обороны! До границы с Китаем 200 километров!»
   Вскоре дивизион заступил на боевое дежурство. Каждое утро перед строем дивизиона раздавалась команда:
   - Сокращенный боевой расчет выйти из строя!
   - Приказываю заступить на охрану воздушных рубежей Союза Советских Социалистических Республик со сроком пуска дежурных ракет не более шести минут!
   Мы жили в палатках. Романтика. Работа с техникой дополнялась общением с природой в удивительном горном краю. Целые поляны цветущего зверобоя и душицы. Ночи у костра. Звезды, как будто вытканные на черном бархате летней ночи. Кто бывал в горах - поймет меня.
   Нас боевое дежурство не касалось. Наоборот, офицерам дивизиона часто стало не до нас. Я не хотел даром терять время. Хотел исследовать окрестные горы. Подбил на это дело товарищей. Вскоре мы, три умельца-авантюриста начали искать мумие. С вечера мы намечали новый горный хребет, а после занятий уходили в горы. Часто возвращались уже поздним вечером. В этих походах я увидел столько сказочных мест, что просто не смогу найти слов для описания красоты.
   Однажды мои напарники решили отдохнуть и я пошел в одиночку. Был один утес, который приглянулся мне в прошлый поход. От лагеря до него - пара километров. Почти на самой вершине утеса была площадка и там виднелась пещера. Разве я мог не залезть туда! Никому ничего не сказал и отправился налегке. Тогда я еще не понимал, что горы – это не равнина. Если ты прошел вперед, то не факт, что сможешь вернуться по своим следам.
   Я подобрался по утесу сверху, повис на руках и спрыгнул на площадку. Пещера была неглубокая, площадка – только-только поместиться одному. Можно возвращаться, только как? Назад не получается, отрицательный угол гладкого камня. Вперед и в стороны – гладкая отвесная каменная стена высотой метров двадцать. Звать на помощь – никто не услышит. Я сидел там целый час. Сидел и горевал: «Ну чего мне не хватало! Разве можно быть таким самонадеянным!» Если бы записать все мои тогдашние мысли, наверное получился бы отменный справочник для нравоучений молодежи. Потом все таки решился. Рассмотрел подробно все уступы и трещины на скале. Сбросил вниз сапоги, портянки, ремень и пошел вбок по склону. Я цеплялся за отвесную скалу чуть ли не зубами, но спустился. Долго потом мне снилась эта стена.
   Мы приехали со сборов, получив опыт реальной работы с техникой и очарованные дикими горами Восточного Казахстана.

   Прошли годы. У меня дома до сих пор хранятся несколько кусочков настоящего горного мумие. Город Серебрянск и Бухтарминская ГЭС стоят на своих местах. Нет только полка ПВО, который охранял воздушные рубежи. Его давно расформировали и ликвидировали. Да и зачем он нужен? Ведь уже наступила Эра Милосердия, все люди теперь братья и врагов у нас нет.

Дзюдо

   Студентов первого курса института активно привлекали к общественной жизни. Мы посещали театры и концерты. Однажды ко мне подошел факультетский активист:
   - Мы включили тебя в команду на соревнования по дзюдо!
   - Я дзюдо не знаю!
   - Ты занимался спортом. Надо выступить за факультет. Тренер все расскажет. Или тебя на танцы записать?
   - Ладно, давай дзюдо.
   Соревнования назывались - Первенство общества "Буревестник". От каждого факультета назначали два человека. От института - команду. Накануне соревнований тренер рассказал нам правила. Показал, как надо приветствовать судей и соперников, как правильно падать.
   Соревнования проходили в Школе олимпийского резерва. Много участников, много зрителей. Все было интересно до того момента, как судья объявил выход на татами. Тренер вытолкнул меня на ковер. Я, переминаясь, стоял в синем углу. В красный угол тигриной походкой вышел парень значительно старше меня. Судья объявил: "В красном углу чемпион общества «Буревестник», чемпион области, участник и призер..., кандидат в мастера спорта. В синем углу спортсмен без разряда". По залу прошел смешок. Бесплатный цирк. Сейчас мастер покажет свое мастерство, новичок полетает над ковром. Шоу будет называться "ты знал куда шел".
   У меня не было разряда по дзюдо, но спортом я активно занимался шесть лет. Из них один год борьбой самбо. Сила была, приемы немного подучил. По крайней мере с второразрядниками боролся на равных. Между самбо и дзюдо отличия минимальные. Когда-то я услышал древнюю мудрость: "Делай что должен и будь что будет". Другого не оставалось.
   Короткое приветствие. Судья взмахнул рукой. Схватка началась. Я подскочил к противнику и провел свой любимый прием: рукой наискосок за плечо соперника, поднырнуть под его руки, схватить и выдернуть вверх ногу, поставить подножку под вторую ногу и толкнуть противника всем телом. Мы оба упали - я сверху. Руку соперника на болевой захват, чтобы меньше дергался. Голову подтянуть к себе и держать. Все вместе заняло меньше секунды. До противника дошло, что новичок самым наглым образом уложил его на лопатки и он встал на дыбы как дикий жеребец. Зал тоже вскочил и закричал. Такого не ожидал никто.
   Сбросить противника с себя легко. Надо только сцепить руки. Если не получается с руками - опереться головой о ковер, встать на мостик и сбросить чужака. На крайний случай зацепить противника ногой, а дальше дело техники. Но я это знал и блокировал все попытки.
   Противник рвался как раненый зверь. Подбрасывал тело в воздух, извивался как змей, хрипел и даже пытался укусить. Зал ревел. Я вцепился как клещ и держал. Кажется, это длилось целую вечность. За ревом зрителей я не слышал команд судьи. Отпустил противника, когда судья похлопал меня по спине и сказал: "Все парень, вставай".
   Судьи объявили: "В схватке чистую победу одержал борец в синем углу". Судья на татами поднял мою руку. Кто-то кричал и поднимал вверх большой палец. Наши парни хлопали меня по плечам. Сердитый дядька строго спрашивал какой у меня разряд на самом деле. А я думал: древние свое дело знали. Надо делать что должен, а там - будь что будет!

Встреча

   25 лет окончания института мы отмечали на кафедре. В феврале 1982 года нам присвоили квалификацию инженер-механик по обычной для советского машиностроения специальности: «Конструирование и производство снарядов, реактивных снарядов, мин и авиабомб».
   В феврале 2007 года мы встретились нашим выпуском и отправились к преподавателям, которые когда-то дали нам путевку в жизнь. На кафедре нас признали и отвели для встречи пустую аудиторию. Мы сидели, поднимали бокалы с вином, вспоминали жизнь и молодость. Кто-то стал полковником, кто-то генеральным директором, а кто-то остался простым преподавателем или конструктором. Но друг для друга мы навсегда остались Серегами, Вовками и Санями.
   В соседней аудитории молодые выпускники нашей специальности защищали свои дипломные проекты. «Отстрелявшись», они шли к нам и присоединялись к нашей компании. Мы были старые, лысые и толстые. Они – молодые и амбициозные. Мы видели в них свое прошлое. Они в нас – свое будущее.
   - Ребята! Куда планируете идти работать?
   - Менеджерами в торговые фирмы!
   - На завод кто-нибудь собирается?
   - Нет! Чего там делать?!
   - А вы когда-нибудь на заводе работали?
   - Нет, не пришлось.
   Нас учили по другому. После каждого курса у нас была заводская практика. После первого курса мы штамповали детали на сеялки, плуги и бороны, После второго курса в качестве токарей точили головки снарядов, после третьего – собирали на конвейере реактивные снаряды «Град». А еще был колхоз, стройотряд, военные сборы. К окончанию учебы мы вполне определенно представляли себе мир материального производства. Как сказал юморист: «Раньше имиджмейкеров и мерчендайзеров не было, все конкретно вкалывали».
   Видели ли Вы большой завод? На нового человека он производит неизгладимое впечатление. После первого курса мы впервые попали на тридцатитысячный «Сибсельмаш». На одной промышленной площадке с ним было еще несколько крупных заводов. Завод - это город в городе. К семи утра, к началу смены, река народа на аллее вдоль завода. От нее ручейки людей вливаются в многочисленные проходные. На территории завода свои улицы, скверы, фонтаны, дружинники с красными повязками. Маршрутные автобусы развозят людей в дальние подразделения. Вместо домов погромыхивают закопченные цеха.
   В нашем штамповочном цехе работало восемьсот человек. 500-тонные и 1000-тонные пресса. От их ударов трясется пол. Сверху со звонками едут мостовые краны, над головами проплывают кипы тяжелого металла. Едут какие-то вагонетки, сверкает сварка, поднимается дым, все куда-то спешат. Света мало, грохот такой, что надо кричать в ухо. На взгляд человека с улицы – полнейший дикий хаос. Это потом, со временем, начинаешь видеть, что хаос управляемый. Да и не хаос это совсем, а нормальный рабочий процесс.
   Староста нашей группы Саша – исключительно порядочный и старательный парень. Пока мы стояли испуганной стайкой, подошел мастер и попросил: «Ребята! Помогите переложить стопку подножки сеялки!» Саша тут же вызвался помочь. Через две минуты он выронил двухметровую подножку и рассек руку. Первая производственная травма.
   Назавтра Сашу с перевязанной рукой поставили помогать рубить уголок на большом прессе. Володя – нынешний директор крупной фирмы, вытаскивал тяжелый шестиметровый уголок из кипы на стеллаже и бросал в отверстие пресса. Саша на той стороне железной махины дотягивал уголок до упора. После поддергивания и остановки длинной железяки первый штамповщик давил педаль и отрубал уголок. В какой-то момент Володя провозился – никак не мог вытащить очередную «рельсу» со стеллажа. Потом с силой кинул ее в отверстие пресса. Затем наступила тишина – никто не дотягивает уголок до упора. Подождав минуту для верности, Володя обошел пресс и увидел картину: Саша лежит раскинув руки, а на лбу отпечаток уголка. Оказалось, он наблюдал весь процесс в отверстие в прессе и не успел увернуться. Вторая производственная травма в нашей группе.
   На третий день староста появился с перевязанной рукой и забинтованной головой. Мастер почесал в затылке и поставил его на легкий труд – снимать заусенцы с деталей шлифмашинкой. Перед обедом Саша сошлифовал себе полпальца. После этого в цех его уже не выпускали, а посадили переписывать какие-то ведомости. Все это мы вспоминали много лет спустя. А помнишь? А помнишь?!
   После пятого курса стажировка на заводском полигоне. Там отстреливали определенный процент заводской продукции. Как говорили в те времена: «Выполним план по сеялкам, веялкам и прочей самонаводящейся технике!» «Делай свое дело и не интересуйся, чем занимается твой товарищ!» Тогда мы вдоволь насмотрелись на работу «Града» и «Урагана».
   Шестой курс – преддипломная практика и дипломный проект. На полгода мы забыли дорогу в институт. Весь процесс проходил в Специальном конструкторском бюро «Сибсельмаша». Каждому выпускнику надо было сконструировать и разработать технологию серийного производства какого-нибудь специального изделия.
   Перед тем, как проводить нас в СКБ, нам подробно рассказали об этом подразделении. Славные традиции, оборонная тематика, триста конструкторов и других специалистов. Все очень серьезно. В здании СКБ мы увидели большие залы, уставленные рядами кульманов и… тишина. В одном углу зала два старых деда, в другом пара бабушек.
   - А где же народ?
   - Народ в поле. Сейчас уборка урожая. Всех отправили в колхоз помогать сельчанам с уборочной.
   Весь сентябрь мы спокойно занимались своими дипломами. В начале октября, придя на работу, неожиданно попали в людской водоворот. Толпа людей, никто не работает, шум и гам.
   - Что случилось?
   - Мужики из колхоза вернулись!
   Конструктора обсуждали уборку, сельскую жизнь, делились кто где работал, хохотали, бесконечно бегали курить. Заниматься студентам стало решительно невозможно. Народ погомонил неделю и вдруг исчез. Пришли на работу – опять тишина.
   - А где народ?
   - На стройке. Завод готовит к сдаче несколько домов. У строителей полно недоделок. Мужиков бросили на строительство домов.
   До конца ноября в СКБ было тихо. И вдруг с утра опять столпотворение. Конструктора вернулись со стройки! Опять никто не работает. Все делятся пережитым. Кто-то месил раствор, кто-то подтаскивал кирпич, кто-то долбил, кто-то варил. Неделю СКБ напоминало растревоженный улей. И вдруг опять наступила тишина.
   - А теперь где народ?
   - В цехе. У завода «горит» годовой план. Всех бросили на прорыв в цеха.
   До Нового года у нас была тишина. После праздника конструктора опять появились, поболтались недельку и пачками начали снова исчезать.
   - А теперь-то куда?
   - Как куда? Январь и февраль лучшее время отдыха инженерно-технических работников!
   Я тогда думал: «Ну и зачем тысячами готовят инженеров, если в стране не хватает простых рабочих и колхозников? Разве правильно микроскопом забивать гвозди?» С тех пор ситуация конечно улучшилась. Теперь рабочие и колхозники стране также не требуются.

   Я в то время жил в студенческом общежитии. В комнате шесть человек. Моя жена с маленькой дочкой жила у своих родителей в Ташкентской области. Мне было скучно и я нашел выход. В течении месяца прилежно занимался дипломом, вырывался вперед, а потом на две недельки улетал в Ташкент к семье. В то время слетать в Ташкент – не то что теперь. Границ и таможни не было. Билет, да еще со студенческой скидкой, стоил всего полстипендии.
   От Новосибирска до Ташкента два с половиной часа лету. В Новосибирске -30 мороза, в Ташкенте +15 тепла. Я выбирался из самолета в шубе, меховой шапке и зимних сапогах. Вокруг зеленая травка, журчит вода, льется восточная музыка, народ в пиджаках и рубашках. На меня смотрят как на инопланетянина. А как я еще должен быть одет, если еще три часа назад жил на морозе? От Ташкента до места еще 140 километров. Я со своей амуницией в руках постоянно ловил на себе удивленные взгляды.
   Две недели отдыха и дорога обратно. Шуба подмышкой, шапка в сумке, народ косится – уж не на полярную ли станцию парень собрался? Самолет, два с половиной часа лета. Стюардесса объявляет: «Наш самолет совершил посадку в аэропорту города Новосибирска. Температура в аэропорту -35 градусов. Добро пожаловать в город Новосибирск!» Народ в самолете в плащах и пиджаках. Тихая паника. Подкатывает обледенелый трап. Ненавязчивый советский сервис – 10 минут у самолета в ожидании автобуса. На летном поле всегда ветерок. Кое-кто уже кричит. Тем, кого не встречают с теплой одеждой, путь только назад - домой в Ташкент. Проходит месяц. Я опять в Ташкенте с шубой и меховой шапкой в руках. Опять удивленные и смеющиеся взгляды. Ладно-ладно, кто тут до Новосибирска? Через три часа вам действительно станет весело!

  Новосибирский государственный технический университет (НЭТИ)

   Все проходит. Институт мы закончили. Дипломы защитили. В армии отслужили: половина народа сразу, остальных подобрали в течении ближайших двух лет. Большинство ребят успели десяток лет отработать на машиностроительных заводах. Перестройка все перемешала. Кто-то стал бизнесменом, кто-то ушел на госслужбу. Мы были рады друг другу. При встрече нам было что вспомнить. Людей нашего поколения в среде молодых демократов принято называть «совками». А я не променял бы свое поколение и время ни на что другое.

Наша точка
Городок Чаган
Далекая площадка
Военные рассказы
Взгляд на жизнь
Семипалатинск - город на Иртыше
Беловодье
Остров
Я надеюсь
Серебряные рюмочки
Казахстан и Россия
Старая тетрадь
Мозаика